Кровь не вода - Владимир Виджай

Все произошло именно так. Скворцов и его племянница с мужем, закончив завтрак, перед тем как выйти, остановились у столика Робинсонов. Гертруда тепло поздоровалась и представила своего дядю – господина Штефана Герта и своего мужа – Рудольфа Зайндорфа. Скворцов несколько растерянно смотрел на американцев, а муж Гертруды спросил, где они хотят остановиться в Париже и когда они отплывают в Америку? Роберт ответил, что пока толком сами не знают, в какой гостинице остановятся, а насчет отъезда в Америку тоже пока конкретных планов не имеют.

– Мы желаем вам всего доброго, – сказал господин Герт на прекрасном немецком языке, и они все трое покинули ресторан.

Неожиданно Гертруда вернулась, чтобы узнать у Ивон номер вагона и купе, пообещав заглянуть до прибытия поезда в Париж.

Лариса пристально посмотрела на Трофима. Он читал множество вопросов в ее глазах. Столько же он задавал себе. Немаловажно было понять, почему Скворцов и его компания так быстро уезжают из Германии и уезжают ли?

До Парижа оставалось чуть менее часа, когда к ним постучались: Роберт открыл дверь, и Гертруда вошла в купе. Ивон предложила ей сесть рядом. Гертруда сразу заговорила:

– Вы сказали, что не знаете, какую гостиницу вам выбрать в Париже. Да и с отплытием домой у вас еще не решено. Я посоветовалась с дядей и мужем, и мы с удовольствием приглашаем вас остановиться у нас под Парижем.

Такого поворота событий ни Трофим, ни Лариса не ожидали. Роберт поблагодарил за любезное приглашение и ответил, что им не хочется никого стеснять. Гертруда продолжала настаивать, отметив, что и дядя, и муж будут на самом деле расстроены отказом. Они ведь хотят показать своим приглашением, что не все немцы согласны с тем, что творится в настоящее время в Германии.

Трофим размышлял… Он помнил о задании, из-за которого они оказались в Германии, а также о новых людях, которые ожидали его во Франции, о Берковиче…

Сейчас он должен был самостоятельно принять решение. Теперь только от него зависит судьба задания. Если они откажутся от предложения, то могут навсегда потерять Скворцова. Надо решаться. Взглянув на Ларису, он по-английски сказал:

– А что, ведь действительно глупо отказываться от такой прекрасной идеи. Ведь никого из знакомых у нас в этом городе нет.

Гертруда искренне обрадовалась. Лариса поняла, что Трофим успел все взвесить.

Недалеко от Парижа, в деревне Лезо, расположенной на берегу мелководной речки, у Скворцова был двухэтажный особняк, который достался его жене, Ольге Брызгаловой, от ее отца, Павла Брызгалова, известного торговца русской пушниной. Род Брызгаловых славился в России еще со времен царя Александра II.

Сюда, в Лезо, через десять дней после начала Второй мировой войны прибыли Трофим и Лариса со своими новыми знакомыми.

Роберту и Ивон отвели просторную комнату на втором этаже. В комнате на противоположной стороне коридора расположились Гертруда с Рудольфом. Штефан Герт занял комнату внизу. Ему было трудно подниматься наверх из-за одышки и больных ног.

На третий день после приезда Роберт и Ивон отправились в Париж, чтобы посетить американское посольство. Там, конечно, они не были, но успели разыскать адреса, полученные от профессора, и передать шифровку в Центр. Вернувшись в Лезо, они увидели местного врача, которого вызвала Гертруда: ее дядя почувствовал сильное недомогание и головокружение. Штефану Герту был предписан постельный режим. Гертруда очень волновалась и даже стала ночевать в столовой, рядом с комнатой дяди.

Трофим и Лариса ни на минуту не забывали, почему они оказались в этом доме. Они оба заметили, что один из чемоданов Скворцова так и остался нераспакованным и находился у самой кровати больного. В сложившейся обстановке Гордеев принимает решение не торопить события. Однако развязка пришла сама собой.

Днем Гертруда перемещала дядю в кресло и оставляла в гостиной около окна. Он часто засыпал, тогда она поднималась наверх заняться своими делами.

Однажды Лариса, спускаясь по лестнице, услышала русскую речь. Скворцов говорил во сне. Она разобрала несколько фраз, от которых ей стало зябко:

– Они могут найти и убить меня. Сталин знает, что я…

Лариса немедленно вернулась в свою комнату, а дверь оставила приоткрытой.

Роберт и Рудольф отправились в соседнюю деревню за вином. Вскоре Лариса услышала сильный кашель Скворцова, затем быстрые шаги по лестнице: Гертруда торопилась к дяде. Кашель усиливался. Скворцов проснулся и по-немецки попросил лекарства. Наступила тишина. Лариса сняла туфли и вышла из комнаты, чтобы услышать, о чем они будут говорить. Она еле дышала. Неожиданно Скворцов тихо заговорил по-русски:

– Я вряд ли протяну долго. Ты единственная, кому я могу доверить тайну. В моем чемодане, что около кровати, находятся сверхсекретные документы из архивов Охранного отделения. Самый важный из них отмечен тремя буквами «ГБД», что означает – «Грузинский большевик Джугашвили». Документы подтверждают его сотрудничество с тайной политической полицией. В архивах есть два донесения, написанных им самим. Видно, умру я своей смертью. Сталинские люди так и не смогли меня найти. Этих двух американцев послала мне сама судьба. Передай все архивы им. Береги этот дом. В нем было столько счастливых для меня дней.

Наступила гробовая тишина. Лариса быстро вернулась к себе в комнату и закрыла дверь. Ее сильно трясло. Она замерзала. Страх овладел ею.

Когда вернулись мужчины, Скворцов был уже мертв. Впервые за многие годы Лариса не удержалась и по-русски рассказала Трофиму обо всем услышанном. Гордеев закрыл глаза и тоже по-русски промолвил:

– Лучше бы ничего этого не знать! Ведь это конец для нас. Я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь, владеющий такой информацией, мог остаться живым.

Хоронили Штефана Герта на местном кладбище. Гертруда исполнила волю своего дяди и передала все документы Роберту и Ивон, сбивчиво объясняя то, что Лариса уже слышала своими ушами.

Вскоре Центр получил шифровку следующего содержания: «Задание выполнено. Архив уничтожен. Штефан похоронен. Дуэт».

Пароход из порта Бордо взял курс на Нью-Йорк. Роберт и Ивон Робинсоны прощались с Европой, куда возвращаться им было нельзя.

Архив для Сталина

День 15 января 1940 года начинался для Карла Берковича не очень удачно. Рано утром он проснулся от странного сна. Он не помнил деталей, но, даже проснувшись, чувствовал какую-то тяжесть. Во сне он был на охоте и оказался в лапах медведя, навалившегося на него.

Сегодня у него был свободный день от разведшколы, и он рассчитывал еще раз детально проанализировать ситуацию, в которой оказался «Дуэт».

Он не осуждал решение, принятое Трофимом, но все произошло как-то быстро и неожиданно. Больше всего его беспокоило, что события стали развиваться не по идущему от Центра плану, а по воле случая. Беркович очень надеялся на толкового и умеющего ориентироваться в сложных ситуациях Гордеева, но сегодня он решил еще раз помозговать. Обдумывать же Берковичу пришлось совсем другое, так как уже не во сне, а наяву на него насел «медведь».

Не успел Карл появиться у себя в кабинете, как секретарь сказала ему, что звонил Зарубин и просил зайти. Как всегда, Платон Львович встретил его улыбкой и, предложив сесть, стал объяснять:

– Не люблю донесений, которые можно толковать так и сяк. Мы не зря учим: донесение – это не закон. Его нельзя толковать, тем более невозможны сомнения и догадки, а здесь целый набор.

Зарубин протянул Берковичу шифровку. «Задание выполнено. Архив уничтожен. Штефан похоронен. Дуэт», – прочитал Беркович и, закрыв глаза, схватился за голову. «Вот тебе и медведь!» – подумал он. Оба молчали. Тишину прервал Зарубин:

– Я проверил. В легенде четкое указание: архив должен быть возвращен в Союз. Откуда взялась идея уничтожения? Что значит – Штефан похоронен? Он что, просто умер, не ликвидирован? Что в архивах? Вы понимаете что-нибудь, Карл Фридрихович?

– Нет. Я тоже в недоумении. Я твердо знаю только одно. Гордеев – не тот человек, чтобы говорить загадками. Мой вывод, вернее, вывод-догадка, очень прост – архив надо было уничтожить только по одной причине: в нем содержалась смертоубийственная информация. Что касается Скворцова, то здесь много вариантов. Или он просто умер, ведь не молодой, или чего-то испугался и умер.

«В общем, надо запросить Париж», – размышлял Беркович.

– Что значит, по-вашему, смертоубийственная информация? – переспросил Зарубин.

– Не копайтесь глубоко в жизни вашего короля, ибо вы можете найти смертельную для себя информацию, как говорил еще француз Планти, – мрачно заметил Беркович.

Этим он фактически сказал все, как бы сам ответив на постоянно мучивший его вопрос: что же в этих архивах? Почему Сталин так заинтересовался Скворцовым? Неужели они знали друг друга? Беркович понимал, в чем суть его открытия! Он никогда бы не сказал такое любому другому, но Зарубин был для него единственным человеком в этом мире, которому он доверял безгранично, пройдя мясорубку 1937-го. Да, многих товарищей они потеряли. Но всегда знали, что, если пропадут, то вместе. Берия подбирался к ним, но всякий раз его останавливал сам Сталин.